Цзинтай - шекспировские страсти в Поднебесной

Появление Цзинтайлань 景泰蓝 или клуазоне в отличие от тянь-цуй (ювелирной техники с перьями зимородка) связано не с местными, китайскими, традициями. С одной стороны, определенное влияние оказало ближневосточное декоративно-прикладное искусство, распространенное по Поднебесной при монгольской династии Юань 元朝 (1271-1368). С другой стороны - европейское ювелирное дело: изделия также попадали в Китай через Ближний Восток по Великому шелковому пути. И конечно, легенды связывают появление эмальерных мастерских с западными иностранными мастерами, волею судеб попавших на Восток. Например, с Гийомом Буше, оружейником и ювелиром, работающего в Каракоруме, центре Монгольской империи. Именно он является создателем Серебряного фонтана, поставленного в центре монгольской столицы. (Увы, оригинальный памятник до нашего времени не сохранился, но существует его реплика, которую можно увидеть в сериале “Марко Поло”)

Монголы, а именно их западно-монгольский союз - ойраты, не забывшие о том, что когда-то владели Поднебесной, своего шанса упускать не стали. И силы для этого у них были, и “харизматичный лидер” тоже имелся. Эсэн-тайши, бросивший вызов Китаю, по праву считался лучшим полководцем монголов и самым могущественным человеком Северо-Восточной Азии. Представляя себе противостояние Поднебесной и ойратов, невозможно удержаться от аналогии со знаменитым вождем гуннов и с небезызвестными словами: “Не Атилла был силен, а Рим был слаб”. Но абсолютно точно ойратский Атилла был силен, талантлив и, очевидно, везуч.

Поводом для вторжения в Китай послужила традиционная причина того места и времени - оскорбление послов, которых не приняли должным образом. Послы, конечно, были наглыми, требующими многого, принимающая сторона решила этому не потакать и отправила их восвояси безо всяких даров. Ойраты ожидаемо обиделись и двадцатитысячным войском вторглись в Поднебесную. Расшатанная дурным управлением армия остановить “варваров” не смогла. Северный Китай был разграблен, а монголы двинулись в центральную часть империи.

В столице тем временем воцарилась паника. Однако почему-то никому в голову не пришло обратиться к военной аристократии, чтобы выстроить хоть какое-то внятное подобие тактики и стратегии. Вместо этого Чжэнтун выслушал астролога и своих министров-кастратов. Было принято решение перехватить монголов до того, как те подойдут к Пекину. Марш-бросок не задался. Неподготовленная, плохо организованная двухсоттысячная армия с императором во главе потерпела сокрушительное поражение. Но это был пока не бесславный конец. Куда более сильным ударом по империи в этой военной кампании оказалась дальнейшая встреча потрепанных императорских войск с варварами-ойратами у крепости Туму. Генералитет и гвардия китайцев были вырезаны, 100 000 солдат были перемолоты кочевниками. Евнуху Ван Чжэню, главному советнику и доверенному лицу императора, повезло погибнуть в этой бойне. А сам Чжэнтун попал в плен.

Эсэн-тайши пошел на Пекин, везя с собой плененного императора.

Вот тогда, под стенами столицы, ойратский Атилла, требовавший огромный выкуп за незадачливого правителя Китая, услышал фразу, брошенную полководцем Юй Цанем: “Император не стоит Китая”. Там же великий монгол узнал презанятную новость, что император-то в Пекине уже есть, а стал им блюститель престола, младший брат Чжэнтуна, Чжу Циюй.

Разгневанный ойрат бросил войска на Пекин. Да, Китай был слаб, а Эсэн-тайши силен, очень силен. Однако талант одного полководца разбился о гений другого. Не растерявшийся в хаосе военной катастрофы, Юй Цань, посадив на трон нового императора, наконец-то стал военным министром. Он сумел организовать оборону столицы и разбить монголов остатками китайских войск. Эсэн-тайши, по сути, бежал в степи, увозя с собой низложенного Чжэнтуна.

Началось правление императора Цзинтай, узурпатора и ценителя искусств.

Победа над ойратами под стенами Пекина имела не только историческое значение, но и культурное. Империя, едва не оказавшись под пятой чужестранцев, сумела сохранить свое национальное достоинство. И дальнейший всплеск интереса к своим художественным традициям вполне понятен. Также понятно и стремление переработать, сложить в единый художественный язык наследие прошлого и новые веяния.

В одном случае, отбирались элементы разных предметов, схожие по тону эмали, хотя и отличные по стилю. Они спаивались и получался внешне цельный предмет, на который ставилась марка “Года Цзинтай”. Понять, что пропорции декора, узор или орнамент несколько странные может только специалист хорошо знакомый со стилистическими особенностями той эпохи.

Во втором случае, мы имеем дело с более сложным процессом. Можно даже говорить о своеобразной реституции в плане реставрации. Мастера брали элемент раннего эмальерного изделия и дополнительно создавали к нему новые детали, стараясь воссоздать аутентичные узоры или орнаменты. Таким образом получался гармоничный, стилистически выверенный предмет. На него тоже ставилась марка “Года Цзинтай”. Но был один существенный минус. Технологии производства эмалей были различны в разные временные периоды, поэтому не всегда удавалось попасть тон в тон. Делает ли это подобное произведение искусства хуже? Отнюдь.

Также период Цзинтай подарил искусству клуазоне крайне поэтичный образ, ставший хрестоматийным практически для всей Азии. В это время на минских эмалях наконец-то появляется журавль, парящий в облаках. Изысканный символ долголетия, журавль-хэ был излюбленным мотивом, перекочевавшим с изделий династии Мин на предметы цинского периода.

Примерно в то же время, в период Ваньли 萬曆 (1572-1620), реалистичные изображения под влиянием живописи попали в китайские эмали. Примером могут служить жанровые сценки с человеческими фигурками и хуаняо ( жанр “цветы и птицы”).

Из растительного декора прежде всего нужно выделить узор чаньчжи, “сплетенный лотос”. Это крайне популярный мотив и у династии Юань, и у династии Мин, который впервые появляется китайском декоративно-прикладном искусстве еще во времена династии Тан 唐朝 (618-907). В эмальерных изделиях минского период структура узора чаньчжи отсылает нас сине-белому фарфору Цинхуа. Более того, и в Цинхуа, и в клуазоне этот элемент декора используют одинаково, чаще всего он дважды опоясывает основной узор орнамента.

На перефирийных частях изделиий в минский период применяются стилизованные изображения облаков или жезлы жуи, а также “китайский меандр” - “громовой узор” (лэйвэнь), который использовался в древней ритуальной бронзе.

Оригинальная марка ставилась недолго. Император Цзинтай правил всего 8 лет. Исходя из его поступков, можно предположить, что Чжу Циюй был тонко чувствующей натурой, человеком благородным (в рамках XV столетия), а еще - благородным человеком (в рамках XV столетия). Первое его качество подарило нам удивительные произведения искусства, а вот второе сыграло с ним дурную шутку.

Он проявил удивительное благодушие по отношению к своему племяннику, Чжу Цзяньшэню, продолжающему считаться принцем. Не менее странно (опять же в рамках своего времени и места) Чжу Циюй поступил со старшим братом, которого Эсэн-тайши в 1450 году вернул в Пекин. Низложенному Чжэнтуну был присвоен титул Почетного императора, и он проживал под присмотром в южном дворце Запретного города.

Судьба не была благосклонна к седьмому императору династии Мин. В 1453 году умирает 5-летний наследник. Ходили слухи, будто мальчик был отравлен. В 1457 году болезнь Чжу Циюя ставит его на грань жизни и смерти. Старший брат, низложенный Чжэнтун, кое что понял после пленения ойратами, кое чему научился. Не растерявшись, он быстро вступил в заговор с евнухами (видимо, он всё же питал к ним какую-то слабость) и сверг больного императора. Первый министр Юй Цань, спасший империю от монголов, был казнен. Чжу Циюя поместили под домашний арест, а через месяц он был убит евнухами по приказу родного брата.

Чжэнтун принял новое тронное имя Тяньшунь 天順(Небесная Благосклонность) (1457-1464). Его новое правление, отмеченное военным мятежом, увы, не было спокойным. И с чем же вошел в историю император-братоубийца? С немногим… С Тумуской трагедией, которая едва не погубила империю и династию… А еще с одним крайне человеколюбивым законодательным актом. Он издал указ, по которому наложниц и служанок умершего императора больше не отправляли вслед за их господином, предавая мучительной смерти через повешение или закапывание заживо.